ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ НА БЛИЖНЕМ B СРЕДНЕМ ВОСТОКЕ НАКАНУНЕ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ (1935—1939
гг.)
Японское вторжение на
египетский рынок вызвало ожосточенное сопротивление со стороны Англии, которая
направляла в своих интересах таможенную политику зависимого от нее египетского
правительства. Под английским давлением переговоры о торговом договоре между Японией
и Египтом, начатые приехавшей в Каир японской делегацией, зашли в тупик, и когда
после двухмесячных напоминаний японский делегат Косама попросил в июне 1936 г. об их возобновлении, египетский министр финансов по рекомендации своего английского советника
отклонил это предложение. Два дня спустя в Каире был обнародован декрет о
повышении импортных пошлин, ударивший по ввозу японского текстиля, и после
почти полугода бесплодных переговоров японская делегация согнула Египет.
Японская экспансия,
впрочем, тревожила не только англичан, но и итальянцев. Японский посол в
Риме Сугимура заявил в начале 1935 г. Муссолини, что, как Япония надеется,
Италия в своих действиях в отношении Эфиопии учтет наличие японских
«экономических интересов» в этой стране. Как уверял советского полпреда Б. Е.
Штейна заместитель министра иностранных дел Италии Сувич, «итальянская акция» в
Эфиопии была, «в частности, направлена против японской экспансии, которая
стремится сделать из Абиссинии свой опорный пункт для дальнейшего продвижения к
Средиземному морю через Баб-эль-Мандебский пролив».
Защищая свои позиции на
Ближнем Востоке, англичане в середине 30-х годов предприняли ряд шагов, имевших
целью противодействовать экспансии Италии и Германии в арабских странах.
Но в целом, если
говорить об общей линии поведения британских властей в арабских странах,
зависевших тогда от Англии, германское и итальянское политическое
проникновение в эти страны развивалось при попустительстве с английской
стороны. По свидетельству американского обозревателя Альберта Вайтона,
побывавшего накануне войны на Арабском Востоке, «нацисты начали свою
деятельность в этом районе: с благословения или, по крайней мере, с молчаливого
одобрения англичан (курсив мой.—Авт.)». Вайтон писал: «В Багдаде еще
в 1937 г. англичане знали, что германский посланник д-р Гробба предпринимал
более чем нормальные дипломатические усилия, чтобы расположить к себе иракцев.
В Каире англичане также имели подробные сведения о деятельности нацистов, но,
как мне сказал видный представитель английского посольства, решили не
препятствовать германским фашистам, чтобы таким образом
противодействовать коммунистической пропаганде». «He нужно забывать, — иронизировал Вайтон,— что Англия в каждом
углу видит большевистскую опасность».
Слепая ненависть к
национально-освободительному и демократическому движению, за которым английским
и французским колонизаторам везде мерещились коммунисты и «рука Москвы»,
создала благоприятные условия для деятельности агентов Гитлера и Муссолини.
«Классовые чувства и собственнические инстинкты, кажется, совершенно их ослепили»,
— сетовал на британских политиков английский военный обозреватель Лиддел Гарт,
также отмечавший, что из-за попустительства фашистской активности германские и
итальянские фашисты могли на протяжении предвоенных лет «без всяких помех»
действовать в районе Средиземного моря.
Так же обстояло дело и
в подмандатных Франции странах Леванта. Колониальная администрация в Сирии и
Ливане почти сплошь состояла из лиц, связанных с фашистским движением в самой
Франции и позднее переметнувшихся к Виши. В окружении французского правителя Леванта
графа де Мартеля, в прошлом активного участника интервенции против Советской
России, было много платных немецких агентов. Вице-председатель комиссии по
иностранным делам французского парламента
|
